ВЫПЛЕСНУЛИ И РЕБЕНКА

 

Тысяча аспектов. После того, как в 1989 году я эмигрировал из Советского Союза в Соединенные Штаты, мои советские родственники и друзья спрашивали иногда по телефону или в письмах:

– А почему некоторые возвращаются из Штатов обратно? Получается, что одним там – лучше, а другим – хуже?

На это у меня, благодаря неоднократным повторениям, отработался такой ответ:

– Давайте сразу же абстрагируемся от тех, кто специально был заслан сюда КГБ для клеветы на американский образ жизни. Будем говорить лишь о тех, кто искренне разочаровался в Штатах и вернулся в Союз... Разделим условно человеческое бытие на тысячу аспектов: климат, законы, питание, одежда, работа, транспорт, газеты, телевидение, здравоохранение, образование и т. д. Так вот, на мой взгляд, действительно не вся тысяча аспектов в Штатах лучше, чем в Союзе – ну допустим, 800 аспектов лучше в Штатах, а 200 – лучше в Союзе. Но каждого отдельно взятого индивидуума лично касаются, например, лишь 300 аспектов из тысячи. И получается, что для подавляющего числа индивидуумов среди этих своих 300 – большинство аспектов бытия в Штатах оказываются лучше, чем в Союзе, но для некоторых индивидуумов среди 300 – большинство аспектов оказываются хуже, чем в Союзе. Вот почему основная масса эмигрантов искренне удовлетворены своей жизнью в Штатах, – но тем не менее некоторые, отдельные эмигранты так же искренне разочарованы и возвращаются обратно в Союз.

Живя в Союзе, я писал стихи, за которые вполне можно было угодить в гулаг – например: "богу Марксу я молился/ верил в Ленина-христа/ жить счастливо научился/ как в г...е живет глиста".[1] Однако я никогда не относился к ортодоксальным антисоветчикам, считавшим, что у нас всё плохо, а у них всё хорошо.

Соответственно я, как и, полагаю, большинство населения Союза, воспринимал Горбачевскую перестройку – в связи с той же тысячей аспектов человеческого бытия. Мол, опираясь на лучшее, что достигнуто в Союзе (200 аспектов), – улучшить и то, что остается пока худшим (800 аспектов).

Когда к власти в России пришел Ельцин со своей командой, – то они, увы, мыслили не так. Они мыслили слишком уж прямолинейно: мол, вся тысяча аспектов советского бытия – если использовать предложенный мной образ – плоха. В результате с водой преступного советского режима они выплеснули и ребенка некоторых явных советских достижений.

Основные достижения. Рассмотрим, к примеру, 5 основных из этих "выплеснутых" достижений, начиная с самых значительных.

1. В экономике. Параноидальный сталинский деспотизм на долгие годы и после Сталина справедливо создал Союзу репутацию империи зла. Тем не менее зло заключалось не в самом Союзе 15-ти республик (в 1936-1977 годах – 16-ти), а в деспотических методах управления ими.

Что же касается 16-й – Карело-Финской Советской Социалистической Республики, – то "по мнению некоторых историков, КФССР представляла угрозу для Финляндии, так как могла быть потенциальным «заделом» для ее присоединения к СССР, подобно тому как Молдавская АССР поспособствовала присоединению Бессарабии, а наличие в составе СССР национальных республик БССР и УССР стало причиной для присоединения Западной Белоруссии и Западной Украины".[2]

Существовал даже анекдот о том, как в Карело-Финскую ССР приехал какой-то зарубежный политик и изъявил желание встретиться с местными финнами. Власти республики стали срочно искать финнов – и, наконец, по документам, нашли двоих: финн-инспектора и финн-кельштейна. А когда зарубежный политик встретился с ними, то оказалось, что это одно и то же лицо: фининспектор Финкельштейн. (И действительно, финно-угорское население было в республике лишь национальным меньшинством: "В 1939 году, еще до Советско-финской войны и присоединения Карельского перешейка и Приладожья, доля фино-угорского населения (карелов, финнов и вепсов) в Карельской АССР составила 27 %, а согласно переписи 1959 года, проведенной уже после упразднения республики, она снизилась до 18,3 %").[3]

В 1956 году, чтобы закамуфлировать агрессивные планы СССР по отношению к Финляндии, КФССР была понижена со статуса союзной республики в статус автономной и из ее названия было убрано слово «финская» – она стала КАССР. А в 1977 году КАССР вообще была упразднена и ее территория вошла в состав РСФСР.

Тем не менее, с точки зрения общепланетарной тенденции к глобализации, Советский Союз – наследник крупнейшей в мире Российской империи – был в целом цивилизаторским фактором на 1/6 части Земной суши. Хотя экономика Союза и отставала от экономик ведущих стран мира, но с распадом Союза она, кроме нескольких сырьевых отраслей, вообще катастрофически рухнула во всех без исключения 15-ти вновь образованных суверенных государствах. Значительная часть промышленных предприятий не просто остановились, – а были стерты с лица земли предпринимателями-нуворишами и на их месте были построены торговые и жилые объекты для богатых.

При Сталине было угроблено сельское хозяйство, но зато была создана мощная промышленность. А при Ельцине – в добавок к угробленному уже сельскому хозяйству – была угроблена и промышленность. Двигателем экономики остались теперь лишь сырьевые отрасли: нефть, газ, алюминий, сталь и т. п. В общем, выйдя из великой державы Советского Союза, 15 стран, наследниц Советского Союза, быстро скатились по сути в категорию стран третьего мира.

Да, Союз не был конкурентноспособен в мировой рыночной экономике. Но его экономика, в основном, удовлетворяла свой, восточно-европейский рынок, а также рынок стран третьего мира. В Союзе не смогли укорениться экономические методы Штатов и Западной Европы – эти методы лишь способствовали развалу его экономики. Союзу скорее подошли бы методы азиатских гигантов: Китая и Индии; ведь он был по сути тоже азиатским – на 90 процентов азиатским, – но уже не гигантом, а супергигантом, в три раза б'ольшим по территории, чем Китай и Индия, вместе взятые.

2. В науке и культуре. Под давлением тоталитарной идеологии гуманитарные науки были в Союзе в упадке, – но зато, благодаря экспансионистко-милитаристским целям, процветали точные науки. Это позволило Союзу стать на некоторое время лидером в космической гонке; стать второй, после Штатов атомной державой; экспортировать современные виды вооружений и т. д. Что касается искусства, то многие его отрасли были в упадке (архитектура, живопись), но некоторые процветали (балет, цирк).

И вот началась Перестройка. Инициировавшим ее правозащитникам не удалось стать главной политической силой в стране, зато это удалось "пене общества": коалиции самой беспринципной части партократии – с недавно еще "подпольными миллионерами" теневой экономики и паханами организованной преступности.

Антиинтеллектуализм "пены" привел к резким сокращениям ассигнований на науку и культуру. В результате – гибнут библиотеки и музеи; происходит массовая утечка умов в те страны, где эти умы могут быть востребованы; получила распространение продажа дипломов, званий и степеней, – из-за чего наука и культура 15-ти государств все более заполняются баластом дипломированных невежд.

Сейчас уже трудно себе представить, что в середине прошлого века именно Союз запустил первый в мире искуственный спутник Земли и первого в мире космонавта Юрия Гагарина.

В бывших республиках положение с наукой усугубляется еще тем, что националисты открещиваются от русского языка, а ведь 90 процентов книжного фонда их научных библиотек – именно на этом языке. Русский язык был латынью Союза, гонения на этот язык лишь ускоряют деградацию науки в бывших республиках. Особенно нелепо это выглядит для Украины – Киевской Руси, колыбели русского языка.

3. В образовании и здравоохранении. Декларации советской пропаганды о поголовной грамотности населения и его бесплатном медицинском обслуживании не вполне соответствовали действительности. Хотя грамотность и медицина действительно почти 100-процентно обеспечивались в городах, – но в сельской местности, особенно в азиатских республиках, дело обстояло гораздо хуже.

В учебном 1958-1959 году я работал учителем русского языка и литературы в Широковской семилетке Коминтерновского района Одесской области. Выходные дни проводил дома, в Одессе, и там же, при необходимости, обращался в поликлинику.

А в селе Широкое не было ни медсестры, ни телефона. Как-то я спросил директрису нашей школы:

– Если происходит несчастный случай, как вы вызываете "Скорую помощь"?

Директриса лишь усмехнулась в ответ:

– Больница – в райцентре Коминтерново. У них – одна машина "Скорой помощи". Но в дальние села, как наше, они не выезжают. Это ведь два часа к нам и обратно, да и то – когда нет грязи.

(К Широкому вела лишь, вся в ухабах, грунтовая дорога).

От ответа директрисы я был в недоумении. И чтобы успокоить меня, она пояснила:

– Вообще председатель колхоза должен давать в таком случае лошадь с телегой.

Председатель – в правлении (если не выехал в поле), в другом селе, Калиновке, в трех километрах от Широкого. К тому же на лошади от Калиновки в райцентр Коминтерново придется часа три трястись в телеге.

– А во время уборочной свободных лошадей все равно не бывает... – добавила директриса. – Ну, а в дождь и грязь, – она безнадежно махнула рукой...

И это – в одной из самых цивилизованных в Союзе – Одесской области!

Один месяц я преподавал в той же школе и физкультуру. Во время игры в волейбол, когда я резко выбрасывал руку за мячом, у меня несколько раз вывихивалось правое плечо (так называемый "привычный вывих") и вывернутый сустав пронзала боль. Помня об отсутствии в Широком какой-либо медицинской помощи, я научился сам устранять этот вывих: превозмогая боль, здоровой, левой рукой несколько раз дергал вывихнутую, правую руку вниз, пока плечо не вставлялось на место. Боль уменьшалась, а скоро и вообще проходила.

Тем не менее в нынешних суверенных 15-ти государствах состояние систем образования и здравоохранения еще более ухудшилось.

Мизерные ассигнования на оборудование государственных учебных заведений и медицинских учреждений оставили их на уровне середины прошлого века. А нищенские зарплаты учителям и врачам сделали эти профессии непристижными, и туда хлынул поток отнюдь не самых способных специалистов.

4. В национальном вопросе. Советская пропаганда декларировала интернационализм, дружбу советских народов и создание нового национального сообщества – советской национальности. Декларация сильно отличалась от реальности, – что наглядно проявлялось, например, в официально отрицаемом, но на деле совершенно очевидном государственном антисемитизме. Однако стихийные проявления национализма наказывались и он в общем был вне закона; не было и националистических погромов, поскольку возможные их возниконовения пресекались в самом зародыше.

С перестроечным же ослаблением Союза разгорелось армяно-азербайджанское противостояние (Сумгаитский погром, война за Нагорный Карабах и др.), расцвел чеченкий терроризм. А с распадом Союза подняли голову российские фашисты, прибалтийские и западноукраинские эсэсовцы, мусульманские фундаменталисты и др.

Постсоветский национализм никому не надо было специально разжигать. Он подспудно тлел в Союзе (я неоднократно наблюдал различные признаки этого тления). И, охраняя спокойствие партократии, представьте себе, само КГБ – своими неправовыми, но эффективными методами – не давало нацинализму вспыхнуть... Да-да, приходится признать, что ненавистное мне КГБ в данном направлении вынуждено было играть роль миротворца!..

Но когда в Перестройку реальная власть КГБ стала ослабевать, то вот что касается национализма, – это привело, увы, к плачевному результату: лишь тлевший до этого, он превратился вдруг в разгорающийся пожар.

5. В демографии. Во всех 15-ти республиках Союза год от года происходил естественный прирост населения. Но вот после распада Союза "шоковая терапия" экономики, например, самой большой из бывших республик – России – обернулась психологическим шоком и для ее народа, а в конце концов – и попросту вымиранием народа: "Согласно ежегодному Докладу Фонда ООН в области народонаселения за 2004 год, в России продолжается демографический кризис. Рост населения в стране прекратился с 1991... Смертность в 1,5 раза превысила рождаемость, население сокращалось на несколько сотен тысяч человек ежегодно".[4]

И одно из главных проявлений этого шокового состояния народа – массовый алкоголизм:  "Более 3 млн. жителей России страдает от алкоголизма. Такие цифры привел главный санитарный врач России Геннадий Онищенко, выступая на Всемирном русском народном соборе, который проходит в храме Христа Спасителя. <...> По мнению Патриарха Московского и всея Руси Кирилла, такая алкогольная статистика свидетельствует "о деградации народа".

– Какой смысл бороться с кризисом и поднимать экономику, если не будет самого народа, – считает Патриарх". ("Более 3 млн. жителей России страдают от алкоголизма", 25 мая 2009).[5]

Некоторые мелочи. Были в Союзе и некоторые мелочи, в целом более успешные, чем в Штатах. Вот, к примеру, 5 таких мелочей.

1. Реклама. В 50-е годы – годы моей юности – рекламы в советских СМИ почти не было. Кинофильмы, концерты и другие тематические передачи на телевидении не прерывались рекламой – она изредка появлялась лишь между передачами, на минуту-две. Большинство товаров были дефицитными, на них были очереди, – так что в рекламе они попросту не нуждались.

Политические обозреватели рассказывали нам, советским гражданам, об агрессивности рекламы на "загнивающем Западе", подчеркивая тем самым очередной ИХ минус и одновременно – НАШ плюс. И при всем моем недовольстве советской действительностью и симпатии к Западу, – что касается рекламы, то мне как раз нравилось, что она у нас не такая агрессивная, как на Западе.

Но вот в Хрущевскую, а затем и в Брежневскую эпохи Союзу захотелось стать "социализмом с человеческим лицом". И одной из новаций в этом плане стало, увы, увеличение в СМИ рекламы.

Сейчас я живу в Штатах, – и счастлив, что являюсь гражданином этой страны. Тем не менее мне нравится тут далеко не все, – и в частности, просто раздражает навязчивость рекламы. Я ежемесячно плачу немалые деньги за телевидение: меня интересуют в нем – последние известия, художественные фильмы, концерты, научно-популярные передачи. А в нагрузку я получаю рекламу, которая мне не нужна, которая меня раздражает своей навязчивостью и лживостью, – но без которой я не могу получить те передачи, которые меня интересуют. Эта реклама нагло внедряется внутрь интересующих меня передач, разрывая их на куски, мешая их восприятию. Зачастую чуть ли не треть времени, которое я хочу потратить на кинофильм, я вынужден терпеть назойливую нагрузку рекламы.

Навязчивость рекламы в Штатах я воспринимаю как нарушение моих прав человека. И в этом вопросе я предпочел бы пример Союза 50-х годов.

В нынешнюю, компьютерную эпоху реклама не преминула захватить и интернет, и электронную почту, в которой ее даже назвали специальным термином – спам.

СПРАВКА: "Спам (от англ. spam → spiced ham) – навязчивая реклама, рассылаемая по электронной почте".[6]

(Англ. spiced ham – консервированный колбасный фарш).

Слава Богу, что поисковая сиситема Яндекс, в которой находится мой электронный почтовый адрес, при помощи своей антиспамовой программы, не пропускает ко мне б'ольшую часть спама. А Билл Гейтс вообще обещает, что скоро электронная реклама будет поступать только к тем интернет-пользователям, которые сами подпишутся на выбранную ими тематику.

Впрочем, я лично не подпишусь ни на какую рекламную тему. Поскольку я достаточно хоршо ориентируюсь в интернете, – и, если у меня возникает необходимость в какой-либо очередной покупке, то для меня не составляет большого труда самому отыскать в интернете необходимую мне рекламную информацию.

2. Вафельное полотенце. Увы, вафельные полотенца не известны в Штатах. А я привык к ним: мочалку не всегда возьмешь в руки, а вафельное полотенце ежедневно под рукой и приятно-полезно массажирует тебя.

Приходится иногда просить гостей из постсоветского пространства привезти мне парочку таких полотенец: не буду же я из-за покупки парочки полотенец летать через океан!

3. Двор. Большинство домов в Нью-Йорке не имеют дворов: земля-то дорогая, строить без дворов экономичнее. Шестиэтажка, в которой я живу имеет небольшой дворик, вроде дна колодца между нашей и соседней шестиэтажкой. Но, во-первых, этот дворик всегда пуст и закрыт на замок, ключ от которого находится у супера; во-вторых, он целиком заасфальтирован: ни земли, ни растений. Т. е. именно: дно колодца, а не дворик – дно свето-воздушного колодца для выходящих на него окон.

СПРАВКА: "Супер (от англ. superintendent – управляющий) – управдом-дворник".[7]

Особенно жаль мне американских детей. У нас, горожан Союза, – и тем более у сельчан Союза, – значительная часть детства проходила во дворе: на свежем, особенно зимой, воздухе; в подвижных играх; в наблюдении над жизнью соседских семей; в тренировке нашей коммуникабельности. Подавляющее же большинство юных американцев лишены всего этого – б'ольшая часть их жизни проходит в помещениях, в сидячем положении, за телевизором или компьютером.

4. Переодевалка. Неприятным сюрпризом на прекрасных океанских пляжах Нью-Йорка оказалось для меня отсутствие переодевалок.

СПРАВКА: "Переодевалка – будка на пляже для переодевания".[8]

Объясняю для американцев: при приходе на пляж в переодевалке переодеваются с обычной одежды на купальную, а при уходе с пляжа переодеваются обратно: с уже мокрой, купальной одежды – в сухую, обычную.

У нас, в Одессе, такие переодевалки – размером на несколько человек – были очень просты: фанерные стенки на вбитых глубоко в песок столбиках; вход – без двери, но с заворотом под 90 градусов, чтобы снаружи не просматиривалось пространство внутри; нижний край стенок приподнят сантиметров на 20 над поверхностью пляжа, чтобы низ внутреннего пространства просматривался снаружи – это не дает возможности малокультурным пляжникам превратить переодевалку в туалет. Если идущий в переодевалку видел, что туда до него вошел представитель его же пола, то может и он войти; если же там кто-то уже переодевается, что видно по нижним частям его ног, и ты не знаешь его (ее?) пола, – то ждешь, пока он (она?) выйдет. 

Всё – весьма просто. Но, увы, такая конструкция оказалась почему-то непосильной для великой технической цивилизации Штатов.

Пляжники-американцы ждут, пока их купальные костюмы высохнут – и, чаще всего, не дождавшись полного высыхания, прямо на купальные костюмы надевают свою непляжную одежду. И в таком виде, немного подмоченными, едут домой.

Мне, как и другим нашим эмигрантам, это представляется дикостью, – и мы идем переодеться во все сухое в пляжный общественный туалет. А там на нас, переодевающихся, америкнанцы смотрят с удивлением, – а может быть, и с подозрением в эксбиционизме.

"Эксгибиционизм (от лат. exhibitio – предъявление, выставление, демонстрация), половое извращение, проявляющееся в публичном обнажении половых органов с целью полового удовлетворения".[9]

5. Авоська. Досадным сюрпризом в Штатах было для меня отсутствие авосек.

СПРАВКА: Авоська – "то же, что сетка (во 2 знач.)". Сетка – "2. Сумка для ношения продуктов, мелких вещей, сплетенная в виде мелкой сети из шнурков, нитей".[10]

Любопытна этимология: "авоська" → "авось-ка" → "авось".

СПРАВКА: Авось – "может быть (о том, что желательно для говорящего, на что он надеется".[11]

Не случайно авоська изобретена именно в Союзе. При тамошнем хроническом дефиците товаров, надо было всегда иметь с собой, на всякий случай, авоську – авось что-нибудь дефицитное выбросят в продажу!.. В Штатах же, к счастью, таких дефицитов не бывает, – но вот сейчас, в условиях экологического кризиса авоськи бы очень пригодились и тут. Поскольку страна просто-таки задыхается от своего собственного мусора, чуть ли не главное составляющее которого – использованные пластиковые пакеты, которые не разлагаются десятилетиями.

Когда мы с женой в продуктовом магазине Нью-Йорка "делаем базар" долларов на 30, то кассир в магазине укладывает купленное нами в штук 5 целлофановых пакетов, а для прочности каждый пакет погружает в еще один пакет: 5х2=10 пакетов. Таких "базаров" мы делаем примерно 8 в месяц: 10х8=80. На каждого из нас – 40 пакетов.

Причем если в 15-ти странах бывшего Союза кассир спросит вас, паковать ли вашу покупки в пластиковые пакеты или у вас есть своя тара, да еще возьмет за пакеты небольшую дополнительную плату, – то в Штатах плата за пакеты уже входит в оплаченную вами стоимость и вам будут паковать в них покупки, не спрашивая.

В Большом Нью-Йорке (с пригородами) проживает 17 000 000 жителей (это кроме гостей Нью-Йорка и нелегальных иммигрантов!): 17 000 000 х 40 = 680 000 000 пакетов, пополняющих свалки! В месяц!..

И я с сожалением вспоминаю о наших советских авоськах.

Она всегда лежала у меня в кармане: сжатая в комочек, она занимала меньше места, чем носовой платок. И в отличие от разовых пластиковых пакетов ее хватало на несколько лет.

Майкл Блумберг, мэр Нью-Йорка, уже давно бьет тревогу об экологическом  вреде пластиковых пакетов. В продаже появились долларовые матерчатые торбочки для тех, кто хочет помочь экологии, – но большинство покупателей не спешат раскошеливаться на доллар и консервативно продолжают получать с покупками пластиковые пакеты, которые потом пополняют собой свалки. Да и  вообще наши авоськи были портативнее и вместительнее этих торбочек.

Не знаю, выпускаются ли еще авоськи в странах бывшего Союза. Если да, – то мне надо бы попросить кого-либо из друзей прислать мне парочку. И послать одну из них по почте мэру Блумбергу, – который, кстати, когда-то на приеме в мэрии пожимал мне руку, и у меня даже хранится фотография нас двоих в этом рукопожатии.

Конечно, вряд ли мэр вспомнит меня – он ежегодно пожимает руку тысячам людей, – но вот призвать предпринимателей к производству авосек в Нью-Йорке он вполне может.

Авось-ка – и в Нью-Йорке приживется авоська?